После объявления мобилизации в войсковых частях оказалось много мужчин, которые отказываются воевать даже под страхом уголовного преследования. Среди них немало тех, у кого наступает паника от одного вида оружия и мысли, что из него придется стрелять. И хотя при проведении психиатрического обследования у них обнаруживают серьезные проблемы, их все равно не комиссуют и пытаются отправить на войну. Корреспондент Север.Реалии поговорил с мобилизованным из Карелии: пять месяцев он находится в части под Псковом, принимает транквилизаторы из-за проблем с психикой и уже думал о том, чтобы наложить на себя руки.
– Я иногда рассматриваю самоубийство как не самый худший вариант, но стараюсь эти мысли отгонять подальше, – так начинает разговор Иван Деревянко. – Если они начнут запихивать меня силой в эшелон, я не знаю, что с этим делать.
В его голосе тревожные и сдавленные интонации. После каждого вопроса он выдерживает паузу и только потом начинает отвечать, объясняя заторможенную реакцию действием транквилизаторов, от приема которых, впрочем, лучше себя не чувствует.
Ивану 30 лет, живет в Петрозаводске. Как и многие его сверстники, после прохождения срочной службы он просто забыл про армию. Работал посменно продавцом в магазине "Красное и белое", жил своей жизнью и старался "быть тише воды, ниже травы". Когда началась война, думал об одном: "лишь бы меня не тронули". Но вечером 23 сентября в дверь его квартиры постучали. На пороге стояла какая-то женщина. Она протянула повестку с требованием на следующее утро явиться в военкомат и ушла. Когда Иван, подменившись на работе, пришел с военным билетом по указанному в повестке адресу, у него посмотрели документы и отпустили домой с предписанием вернуться к четырем часам дня для отправки в часть.
– Меня эта новость так ошарашила, что дальше все, как будто в тумане, было, – вспоминает Иван. – Тогда вместе со мной человек 200 уехало, наверное.
Из сборного пункта военкомата Петрозаводска собравшихся отправляли группами, Иван ждал около восьми часов. Только в полночь он со своей партией мобилизованных сел в автобус до войсковой части 32515 в деревне Череха. На сборном пункте дежурила военная полиция, и мобилизованные, по словам Ивана, ждали и отправлялись безропотно, кроме одного, который был пьян. Его решили не отправлять и куда-то увели. Больше никто из присутствующих этого человека не видел.
– Когда прибыли в Псков, всем выдали обмундирование: китель, штаны, ватники, бушлат и противогазы. Нижнее белье как один раз выдали, так больше и не меняли с сентября. Один набор, который самостоятельно стираешь, и все. Я сменное раздобыл через товарища потом.
Спустя неделю прибывших в войсковую часть мобилизованных начали водить на стрельбы, но Ивану из-за заключения психолога части, с которым он встретился на следующий день после прибытия, оружия в руки уже не давали. В это же время он поймал первую паническую атаку, узнав, что наряд на входе в казарму теперь будет дежурить с оружием и боекомплектом.
– Я решил, что не сегодня-завтра уже отправят туда, а я понятия не имею, как справляться со всем этим. Страшно было до чертиков, – говорит он о своем состоянии.
Вместо "губы" – психушка
В начале января всех мобилизованных, приехавших вместе с Иваном, отправили в Украину. Всем им, говорит он, ставят максимум категорию “В” и признают годными к службе. Кто-то разными способами пытается избежать отправки, но большинство не спорят.
Из пяти месяцев, проведенных в части, четыре Иван "тупо сидел в кубрике и иногда ходил в наряды", а сейчас уже почти месяц находится в госпитале в Подольске. Копию заключения первого психиатрического исследования, проведенного на следующий день после прибытия в часть, 26 сентября, он послал отцу и матери. В заключении (имеется в распоряжении Север.Реалии) говорилось о высокой вероятности нервно-психических срывов и высоком уровне склонности к суицидальным реакциям. Узнав о том, что документ оказался у родителей, замполит пригрозил Ивану отправкой на гауптвахту за разглашение данных о части.
– Что он имел в виду, я так и не понял. Максимум, что там может быть интересного, – это номер войсковой части и фамилия врача. Но он меня вызвал и начал мне рассказывать байки о том, как нужно родину защищать. А я сижу и чувствую, что у меня рвотный рефлекс уже от этих речей подступает. После беседы с ним меня в карцер посадили, где я провел ночь. Там оформляли дисциплинарное взыскание перед тем, как отправить на губу.
Однако вместо гауптвахты Иван в итоге оказался в деревне Богданово, в Псковской областной психиатрической больнице, где после двух недель обследования врачи подтвердили заключение, сделанное военным психологом, – к несению военной службы не рекомендован. После этого его направили в военный госпиталь в Подольск.
– Все врачи по физиологической части, которых я прошел: ортопед, хирург и другие, – ставили мне категорию "А". Пару вопросов зададут и все. Мои документы отправлены в Москву, чтобы присудить мне новую группу годности. Но мне уже сказали, что максимум только на "В" могу рассчитывать. Видимо, их эти заключения психологов не очень волнуют.
Проблемы с психикой у Ивана Деревянко были зафиксированы еще во время срочной службы в армии в 2012–2013 годах. С тех пор сохранилось медицинское заключение, после которого срочнику закрыли допуск к оружию и перестали ставить в караул. Уже тогда, десять лет назад, у у него начали проявляться паника, тревожность и депрессии. Кое-как дослужив, он вернулся к нормальной жизни и забыл об армии как о страшном сне. Он и подумать не мог, что однажды придется туда вернуться.
Две недели назад Иван Деревянко подал рапорт на альтернативную гражданскую службу, на случай если его все-таки не комиссуют по здоровью. От одной мысли, что придется ехать в Украину, у Ивана начинаются панические атаки.
Из рапорта Ивана Деревянко: "Я не могу проходить службу с оружием, я не могу убивать людей и обучаться этому. Даже учебные тренировки противоречат моей совести, потому что я четко понимаю, что все это обучение имеет цель научить меня участвовать в военных действиях и убивать людей.
В моем понимании даже обычное обучение стрельбе с использованием неживых мишеней – это подготовка к убийству людей. Это не призовой тир, где за попадание точно в цель получаешь в награду приз и хорошее настроение. Результатом такого обучения в перспективе будет чья-то отнятая жизнь".
Однако в АГС военное начальство ему отказало. О своих антивоенных убеждениях за время пребывания в части Иван Деревянко не рассказывал никому.
– Я свою позицию не обнаруживал. У меня было такое впечатление, что, если я хотя бы намекну, что я против этой войны, они меня с потрохами съедят, – говорит Иван. – Я пока в этой части был, кучу разных историй там наслушался от сослуживцев, от которых просто за голову схватиться хотелось. О так называемых "крокодилах", местных пыточниках, которые разными инструментами причинные места пленникам отрезают. А потом я уже где-то слышал из новостей, что это на самом деле наши такими развлечениями промышляют. Отец тоже об этом читал.
"У нас своих бед мало?"
Родители Ивана развелись, когда ему было 12 лет. Иван с матерью, старшим братом и отчимом остался жить в Петрозаводске, а отец уехал в Новороссийск. Сейчас война в Украине расколола семью Деревянко пополам. Иван и отец – ярые противники войны, а старший брат и мама ее поддерживают. Старший брат Ивана Максим заключил контракт и ушел на войну спустя несколько недель после ее начала, оставив дома жену и двухлетнего ребенка.
– По большому счету мы с детства с ним на ножах, – говорит Иван о своих отношениях с Максимом. – Он все время говорил, что он старше и лучше знает. И черта с два ты его убедишь в чем-то. Я, когда родители развелись, на год в Хадыженск с отцом жить даже уехал. Не хотел с братом оставаться. А сейчас они с отцом так из-за войны разругались, что Макс его и знать не хочет. Отчим мой тоже войну поддерживает, у него на аватарке Z стоит.
За все семь месяцев после войны жившие под одной крышей Иван, его мама и отчим, которые постоянно смотрят программы Соловьева, тему Украины старались не трогать вообще. Просто, чтобы не разругаться.
– Я пытался, конечно, что-то им объяснить. Спрашивал, как можно защищать свою страну на чужой территории и воевать с НАТО на территории Украины, которая пока не в НАТО. А чего тогда не пойти воевать в Финляндию, Швецию, или в саму Америку? И даже если бы и были нацисты в Украине, какого черта мы в чужую страну полезли? У нас что, своих бед мало? Ноль эмоций, никакую аргументацию не могут выдать. Просто ступор наступает и уход в отрицание, – говорит Иван. – Я думаю, если бы даже Соловьев им сейчас правду сказал, они бы все равно не поверили.
Тем не менее мама Ивана Деревянко, поддерживающая войну, не хочет, чтобы на нее отправился младший сын, поскольку понимает, ему там не место. За время нахождения Ивана в Псковской областной психоневрологической больнице мама навещала Ивана два раза и даже разговаривала с замполитом части и потом еще несколько раз звонила, чтобы узнать, как продвигается дело с назначением Ивану ВВК. Сын говорит, что все-таки не теряет надежды изменить мамино мнение о войне на Украине.
В войсковой части 32515 Деревянко дали отрицательные рекомендации к военной службе и признали творческой натурой.
Из заключении психолога: "Развитое воображение, погруженность во внутренние проблемы, творческий склад ума, отрешенность от забот о практических потребностях, витание в облаках, недостаточная конформность. Столкновение с реальной действительностью может приводить к эмоциональным реакциям. Не переносит тривиальности, эстетическая тонкость, широкий круг интересов".
Помимо этих качеств у обследованного также обнаружили "независимость, самостоятельность, склонность идти своим путем, принимать собственные решения и действовать без оглядки на общественное мнение".
"Война людей превратила в зверье"
– Ему никак нельзя в Украину. Если он туда уедет со своим состоянием, то я его больше не увижу, – говорит отец Ивана Юрий Деревянко. – Не знаю, зачем его держат в Москве столько времени, если заключения уже есть. Что им еще нужно, отменить это заключение? Я понимаю, что если они взялись за человека, то так просто не отцепятся.
Юрий рад, что младший сын придерживается антивоенных убеждений, но в то же время не удивляется, что российская пропаганда так действует на его бывшую жену и старшего сына. Юрий вспоминает, что много лет назад во время срочной службы в Восточной Германии, наслушавшись советской пропаганды, сам чуть не уехал добровольцем на войну в Афганистан.
– Меня в армию призвали в 1979 году, как раз когда афганская война началась, – рассказывает он. – Призвали 13 апреля и отправили в ГДР, где у нас был военный контингент. Я помню, как мы втроем, я и еще два сослуживца чуть постарше, начитавшись газеты "Правда", подошли к замполиту и сказали ему, что хотим записаться добровольцами. В ответ он нас просто обматерил и сказал, что, если еще раз мы к нему подойдем с этим разговором, он нас сам расстреляет. В общем, мы и думать забыли про это. Сам он в итоге туда поехал и в первом же бою погиб. А нам жизни спас.
Сегодняшнюю войну Юрий называет кошмаром и говорит, что людей в России она превратила в "зверье".
– Чуть скажешь где-то, что Украину поддерживаешь, тебя или бандеровцем сразу назовут или иностранным агентом. То есть жить просто невозможно становится. В СССР тоже была пропаганда во время афганской войны, но это как-то внутри армии больше ощущалось, а не в обществе. А сейчас общество все пронизано. Я уже не знаю, честно говоря, что может спасти от этой войны и как ее остановить. Наверное, поможет только распад России, – рассуждает Деревянко-старший.
24 февраля 2022 года Россия совершила военное вторжение на территорию Украины, а 7 месяцев спустя в России была объявлена мобилизация, осуществлявшаяся без проведения ВВК. На улицах российских городов, в метро и общежитиях проводились облавы на мужчин, в которых были задействованы сотрудники правоохранительных органов.
В октябре министр обороны РФ Сергей Шойгу отчитался о мобилизации 300 тысяч россиян, однако по подсчетам Медиазоны к середине октября было мобилизовано не менее 492 тысяч человек. Официальный указ о завершении мобилизации так и не был подписан Владимиром Путин.
В первые же дни мобилизации россияне массово уехали в Армению, Грузию, Казахстан, Турцию и другие государства. Впоследствии представители власти в РФ неоднократно высказывались в адрес уехавших, называя их предателями родины и предлагая применить в отношении них различные репрессивные меры, вплоть до конфискации имущества. Многие мобилизованные всеми силами стараются избежать отправки на войну, иногда из-за давления военных такие попытки заканчиваются трагически.
